Реклама:

Счётчики:

История > Народы > Пруссы > Пруссы и их соседи

Пруссы и их соседи

В VII—XIII веках шел процесс становления начальных форм классового общества не только в Древней Пруссии. Подобного же рода изменения переживали все народы, жившие по берегам Балтики, вокруг которой складывались раннефеодальные государства и народности. Только в третьей четверти XI века Балтийское море получает свое современное название, которое впервые употребил хронист Адам Бременский (Mare Balticum). До наших дней это название сохраняется в ряде языков: русском, английском и других. Считается, что, возможно, его название восходит к слову baltas — «белый, светлый» в литовском и других балтских языках (славянское соответствие — «бъль, белый»), то есть в языковом отношении связано с балто-славянским миром; в этой же языковой среде встречаются и другие обозначения морей по цветовым оттенкам (Белое озеро, Черное море). Можно предложить и другое толкование его названия, исходя из староготского языка. Иордан писал, что слово «балт» означает «отважный». Балтами назывался королевский род готов, к которому принадлежал Аларих. Исходя из этого прочтения, Балтийское море — море отважных.

Период в истории народов Европы с 793 по 1066 год принято называть эпохой викингов. Это название длительное время отражало представление о том, что в эту эпоху шли активные завоевания, главную роль в которых играли северные народы (датчане, шведы и норвежцы). В Древней Руси их называли варягами, в Европе норманнами (северными людьми), сами себя они называли викингами. Небольшие отряды воинов на боевых кораблях (дракарах) неожиданно появлялись у чужих берегов и начинали грабить местное население. Из сообщений средневековых хроник и скандинавских саг известно о постоянных набегах скандинавов на побережье Восточной Прибалтики. Самое яркое описание пиратской экспедиции в землю куршей, северных соседей пруссов, изложено в «Саге об Эгиде».

По словам Адама Бременского, пруссы — очень «человеколюбивые и самоотверженные люди, которые всегда стремятся на помощь к тем, кто подвергается опасности в море или нападению пиратов». Поверить в то, что военная активность пруссов проявлялась только на суше, очень трудно. Тем более, что их соседи курши, которые длительное время терпели набеги скандинавов, сами хорошо переняли опыт противника и в XI веке прославились как пираты. По данным М. Гимбутас, в середине XI века датчане были вынуждены охранять и зимой, и летом восточное побережье от куршей и других пиратов с востока. При королях Свейне и Магнусе была даже введена специальная еженедельная молитва о защите от куршей. Последние грабили не только Данию, но и Швецию и Норвегию, унося даже церковные колокола.

Выше уже упоминалось, что в скандинавских источниках, прежде всего сагах, сложно понять, где речь идет о Пруссии (старом Эстланде), а где о территории современной Эстонии (новом Эстланде). Например, события, изложенные в саге «Об Олаве, сыне Трюггви», связывают только с новым Эстландом. Суть саги такова. После смерти отца-конунга Олав вместе с матерью отправился к ее брату, который служил в дружине новгородского князя. Когда они плыли по Балтийскому морю, напали эстийские пираты, захватили их в плен и продали в рабство на рынке. Ценой за Олава стал черный козел. После нескольких лет пребывания в неволе, в поселение, где содержался мальчик, приехал представитель новгородского князя. Он оказался дядей Олава, узнал его, выкупил его и мать из неволи и отвез в Новгород. После службы в местной дружине Олав вернулся на родину и стал конунгом.

В качестве аргумента в пользу того, что Олава продавали в рабство в Эстонии, приводят два факта — упоминание термина «эсты» и появление представителя новгородского князя. Но ведь эсты могли быть не новые, а старые, то есть пруссы. Самый известный рынок (вик) у пруссов, как уже упоминалось, находился возле современного Зеленоградска. Если верить Симону Грунау, именно здесь, в Самбии, часто приносили в жертву черного козла, который считался сакральным животным бога Патолса. Остается проблема представительства Новгорода. Представитель новгородского князя вполне мог побывать в Пруссии. В Новгороде была целая Прусская улица, где проживали купцы, а значит, факт существования активных торговых связей между Самбией и Новгородом в X веке трудно отрицать. Князья и члены их семей всегда нуждались в редких товарах, которые для них приобретали доверенные лица (купцы или специальные представители). Таким доверенным представителем и мог быть дядя Олава, посетивший Пруссию.

В настоящее время резко изменился взгляд на процессы эпохи викингов. Одновременно с завоеваниями и колонизацией многих территорий именно в эту эпоху формировались торговые связи в пределах Балтийского региона, шел активный обмен культурными ценностями между отдельными территориями и народами. Этими связями и объясняются изменения, которые произошли в экономике пруссов на рубеже I—II тысячелетий (появление гончарного круга, новации в земледелии и другие). В VIII—IX веках на берегах Балтики возникает целый ряд торгово-ремесленных поселений, которые по скандинавской традиции называют виками. Обычно они возникали на окраине племенных территорий, их население было полиэтничным. Это: Бирка в Швеции, Хедебю в Дании, Трусо в устье Вислы в районе современного Эльблонга, Гробин поблизости Лиепаи, Старая Ладога в нижнем течении Волхова. Подобное же поселение имелось и на территории нашего края — Кауп (Моховое), расположенное юго-западнее современного Зеленоградска. Появление виков напрямую связано с развитием трансевропейской торговли. Именно на рубеже VIII—IX веков возникает торговый путь «из варяг в хазары» (Волховско-Волжский), который соединил Балтийский регион с арабским Востоком.

К началу VIII века в результате исламских завоеваний практически весь Ближний Восток оказался в сфере арабской торговли. Арабские купцы доходили до Китая на востоке, Индийского океана на юге, Византии и Испании на западе и Каспийского моря на севере. Тем не менее предприимчивость и активность арабского купечества, воплотившиеся в образе Синдбада-морехода, были ограничены берегами Северного Средиземноморья. Европейский рынок был для них закрыт. Роль посредников в торговле с Европой играли Византия и другие города Средиземноморья. Поэтому к концу VIII века арабы пытаются создать обходной путь в Европу через Каспий и Волгу. Одновременно с ними этот же путь с Балтики на Волгу осваивают скандинавские купцы. Местом встречи их интересов становится Волжская Булгария (современный Нижний Новгород). Арабский Восток предлагает шелковые ткани, пряности, вина, различные художественные изделия из драгоценных металлов, а самое главное — украшения из стекла. Секреты стеклоделательного производства в Северной и Восточной Европе были утрачены в середине I тысячелетия н. э. и поэтому стеклянные бусы вызывали бурный восторг у варварского населения, прежде всего у женской его части, точно такой же, как у индейцев Америки во времена Колумба. В свою очередь, торговцы Севера могли предложить те товары, в которых нуждался Восток: меха, выделанные шкуры животных, рабы (в основном женщины), янтарь и т. д. В результате возникновения трансъевропейской торговой магистрали в Европу хлынул поток арабского серебра в виде монет (дирхемов и динаров) и весового металла. Торговля давала взаимную выгоду и той, и другой стороне. Шкурка куницы стоила два с половиной дирхема (1 дирхем — 3 грамма серебра), рабыня — 300 дирхемов, одна бусина (стеклянная) — 1 дирхем. Для сравнения дадим несколько цен на животных и ремесленные товары в Киевской Руси X века: лошадь — 50 дирхемов, овца — 5 дирхемов, нож — 1 дирхем, меч — 42 дирхема. В Европе цены были еще ниже. Так, например, в Праге в 965 г. на 1 дирхем можно было купить 25 кур, или 75 дневных рационов пшеницы для одного человека, или 100 дневных рационов ячменя для одной лошади.

Арабы за горсть дешевых бусин получали меха, которые затем втридорога продавали в исламском мире, а скандинавы за ту же горсть выменивали кучу дешевых мехов. И те, и другие купцы в результате торговых сделок обеспечивали себе прибыль в 1000 и более процентов. Обоюдная выгода приводила к тому, что скандинавские купцы за одну-две торговые поездки создавали огромные состояния, о которых можно судить по словам арабского путешественника Ибн Фадлана, который в 922 г. посетил Волжскую Булгарию. «А что касается каждой женщины из их числа, то на шеях у них несколько рядов монистов из золота и серебра, так как если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде одного мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много рядов монистов». То есть получается, что одно монисто жены означало, что у мужа имеется состояние в тридцать килограммов серебра. Это и есть пример средневековой рекламы. Как известно из скандинавских саг, торговцы за одно лето совершали до двух поездок и создавали большие состояния.

Активной торговле по описанному пути мешали две проблемы. Первая — безопасность торговых путей, вторая — оборот товаров. Первую проблему скандинавы решили, обратившись за помощью к племенам, через земли которых проходил торговый путь. Они платили пошлину (варяжскую дань), а местные племена обеспечивали их безопасность. Вероятно, этим и объясняется возникновение двух племенных группировок: Славии вокруг Новгорода и Артании в верховьях Волги. До середины IX века созданная система сотрудничества прекрасно работала, и обе стороны получали взаимную выгоду. Затем произошел сбой. Местные племена передрались между собой из-за размеров получаемой от варягов дани, заодно перебили и ограбили купцов. Путь перестал действовать, исчезли и доходы. Естественно, что встал вопрос о возобновлении его функционирования. И выход из кризиса был найден. В 862 г. было решено пригласить в Славию датского князя Рюрика с дружиной для того, чтобы он в качестве полицейского следил за порядками, в том числе препятствовал новым конфликтам при разделе пошлин. Поскольку датчан в Европе в IX веке называли русами, естественно, что Рюрик прозвался князем Датским (хакан — рус). Именно от него и его датской дружины (руси) объединение славян вокруг Новгорода, известное из арабских источников под названием «Славия», получило новое имя — «Русь». С употреблением этого термина произошла та же история, что и с термином «эстии». В VIII—IX веках русами были датчане, а затем термин перешел к населению, живущему вокруг Новгорода.

Если первая проблема касалась только скандинавских купцов и племен Славии и Артании, то вторая затронула интересы всех народов Балтики. Торговать в розницу, как это делали коробейники в России XIX века, было хлопотно и опасно, в любой момент купца могли попросту ограбить, а в лучшем случае розничная продажа занимала много времени. Поэтому, чтобы быстро распродать привезенные товары, купцы должны были искать оптовых покупателей и оптовых продавцов для подготовки новой поездки. Желание иметь хорошего торгового партнера выражалось в специальных молитвах, описанных Ибн Фадланом. «О мой господин... Вот я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами и чтобы он купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу». Но если в Волжской Булгарии контрагентами в торговле были тоже купцы, то не ясно, кто становился партнером на Балтике, кто имел достаточное количество товаров, чтобы провести оптовую сделку. Такими партнерами, покупающими и продающими оптом, становятся дружинные коллективы, которые после набегов приезжают в определенные места (вики) и ждут партнеров. Именно этим партнерством объясняется то, что возле торгово-ремесленных поселений возникают одновременно и скандинавские, и дружинные могильники, и что именно в этот период по всей территории вокруг Балтийского моря отмечается резкий рост числа дружинных формирований и активизация их набегов на соседей, которые никак нельзя связать с особенностями развития местных обществ. На примере пруссов это объясняется следующим образом: данные хозяйственного развития прусского общества говорят о том, что рост дружин на базе только местных особенностей экономического и общественного развития должен был приходиться как минимум на два века позже, то есть на рубеже I—II тысячелетий, когда, как указывалось выше, происходит перестройка хозяйства и закладываются основы феодального способа производства.

Во второй половине X века в трансъевропейской торговле происходят резкие перемены. Вместо пути «из варяг в хазары» появляется путь «из варяг в греки». Переориентация торговли связана с походами князя Святослава во второй половине 960-х годов. То, что обычно расценивают как борьбу с внешней угрозой — разгром Волжской Булгарии и Хазарского каганата, есть борьба с торговыми конкурентами. Разрушив Волховско-Волжский путь, центр которого (Волжская Булгария) находился за пределами Древнерусского государства, Святослав замкнул европейскую торговлю на Волховско-Днепровский путь, который к этому времени стал центральной торговой артерией Древней Руси. Поскольку главным партнером в торговле товарами Востока с этого момента стала Византия, то получается, что внешнеполитическая деятельность русского князя вернула ситуацию в торговле между Европой и Востоком к реалиям VIII века и вновь замкнула ее на Средиземноморье. Не вдаваясь в оценку причин такой деятельности Святослава, хочется отметить, что, поскольку, одна из целей будущих крестовых походов — это налаживание поступления дешевых восточных товаров в Европу, следует задуматься: а не стало ли уничтожение Волжского пути одной из причин крестовых походов?

Именно с конца X века начинается окончательное оформление системы торговли в пределах Балтийского региона, на базе которой позднее возникнет Ганзейский союз. Торгово-ремесленные поселения (вики) начинают исчезать или вытесняться средневековыми городами. Правители молодых государственных образований не желали терпеть в своих пределах присутствия «вольных городов». Например: прекращает свою деятельность Трусо, вместо Гнездова возникает княжеский Смоленск. Формируются торговые пути, которые будут действовать в дальнейшем в течение столетий. Определяется набор товаров экспорта и импорта каждой территории. Пруссия по-прежнему славится своими мехами, а главными предметами ввоза в нее становятся железо, соль и шерстяные ткани. Прусские купцы активно участвуют в балтийской торговле. Это подтверждается не только наличием в Новгороде Прусской улицы, но также данными археологии и письменных источников. В погребениях Калининградского полуострова среди инвентаря, который сопровождал умерших, встречаются весы с гирьками — обязательный атрибут снаряжения купца. Одно из таких «купеческих» погребений было обнаружено в начале 1990-х годов у поселка Поваровка. Адам Бременский сообщает о том, что в Гамбург приезжают купцы из Пруссии продавать меха черной куницы, которые меняют на шерстяную одежду.

В X веке на соседних с Древней Пруссией территориях Руси и Польши идет процесс становления государственности. Для молодых раннеклассовых государств всегда характерно стремление к захвату территорий соседей-язычников. Попытки Польши установить феодально-государственный контроль над пруссами начинаются с проникновения в прусские земли католических миссионеров.

Первым миссионером, отправившимся в 997 г. в привислинские земли, был пражский епископ Адальберт, чех по происхождению (известно его чешское имя — Войцех). Польский князь выделил ему и сопровождающим его лицам корабль, на котором по Вислинскому (Калининградскому) заливу Адальберт прибыл в страну пруссов (вероятно, район современного города Светлого), где начал свои проповеди. В первом же поселении местный староста попросил проповедника прекратить его деятельность и покинуть страну, так как за пропуск в страну чужаков своим имуществом и свободой отвечает население той территории, где они высаживаются. После этого Адальберт с окружением несколько дней плавал по заливу, пока они не высадились на сушу, как предполагают, в районе современного города Приморска. Пока его спутники отдыхали, миссионер отправился в соседний лес, при выходе из которого на него налетели конные пруссы и убили Адальберта. Что послужило причиной его смерти — не ясно, то ли он нарушил границы священной рощи, то ли имели место какие-то личные мотивы. Как считает один из авторов его жизнеописания, у одного из нападавших брат был то ли в плену в Польше, то ли погиб там, поэтому он проявил наибольшую активность, первым нанеся миссионеру два удара копьем. Спутники Адальберта сбежали, а пруссы сожгли его тело и затем продали прах мученика польскому князю.

Подвиг Адальберта произвел большое впечатление на его современников, и уже через три года выходит в свет первая история пребывания и насильственной смерти проповедника в земле пруссов, написанная неизвестным монахом из города Мезерица. Автор второго «Жития святого Адальберта» — монах монастыря святого Алексея в Риме Бруно (иногда его называют Бруноном) — решил повторить его миссионерский подвиг. Сначала он отправился проповедовать среди печенегов. После того, как у них его постигла неудача, он переехал ко двору Киевского князя. Но и здесь не достиг успехов. Тогда Бруно отправился в Пруссию, вероятнее всего, в район Судавии (Ятвягии), где сначала ему удалось окрестить местного князя и ряд лиц из его окружения. Но затем приехал брат князя, убил новообращенных за отступничество от веры предков, а заодно и Бруно. После мученической гибели двух миссионеров подряд поток желающих приобщить прусских варваров к христианству иссяк.

В течение двух последующих веков польские князья и короли предпринимали неоднократные попытки покорить Пруссию. Наибольших успехов достиг в этих походах Болеслав III, взявший в зимнем походе 1110—1111 годов огромную добычу. Пруссы не оставались в долгу. Их конные дружины постоянно грабили территорию Польши в районе Вислы. Ситуация не изменилась и к моменту прихода рыцарей Тевтонского ордена.

Древняя Русь уже на рубеже X—XI веков столкнулась с ятвягами (судавами). Попытки поставить их под контроль натолкнулись на активное противодействие, которое переросло в набеги на древнерусские земли. При Ярославе Мудром в верховьях Немана был построен ряд крепостей, предназначенных сдерживать натиск ятвягов. Но, судя по летописям, ятвяжские набеги постоянно беспокоили западные границы Древней Руси.

Активность прусских дружин в набегах на земли соседей, где в течение трех веков уже существовала государственность, естественно, вызывает удивление, которое проходит после знакомства с военным потенциалом пруссов. По словам Петра Дусбурга, Самбия могла выставить четыре тысячи только конных воинов, а Судавия — шесть тысяч.

К концу XII века крестовые походы в Палестину зашли в тупик, и вместо походов в Святую Землю появился новый объект христианизации — Восточная Прибалтика, где проживали язычники, или, как их называли в Европе, сарацины севера. Проникновение на восточный берег Балтийского моря начали саксонские купцы, которые появились в устье Западной Двины и вступили в торговый обмен с местным населением. Вслед за ними в Ливонию — такое название территория в нижнем течении Западной Двины получила от названия финно-угорского племени «ливы», которое обитало в этом районе, — в конце 1180-х годов прибыли первые миссионеры. В Ливонии было образовано епископство. Второй епископ Ливонии Бертольд, обратившись к римскому папе, в 1198 году организовал крестовый поход для ускорения обращения язычников в новую веру, но погиб в сражении. Больших успехов достиг епископ Альберт Буксгевден, основавший город Ригу (1201 год). Желая иметь в своем распоряжении постоянное регулярное войско, Альберт с согласия римского папы организовал Орден божьих рыцарей, или Орден меченосцев. В качестве устава был принят устав тамплиеров. С помощью Ордена в течение двадцати лет была покорена огромная территория, которая охватывает современную территорию Эстонии и Латвии.
Успехи христианизации в Ливонии послужили примером, и крещение Пруссии было проведено по ливонской модели. Орден цистерцианцев, обосновавшись в Польше, выдвинул из своей среды брата Христиана, который в 1209 году начал миссионерскую деятельность в Пруссии и за успехи в ее осуществлении на территории Помезании и Погезании в 1216 году был назначен епископом Пруссии. Для ускорения процесса христианизации в 1222—1223 годах был организован крестовый поход, в котором приняло участие все рыцарство Польши. Поход оказался неудачным, хотя было объявлено, что под польский контроль попала Хелминская (Кульмская) земля, расположенная на правобережье средней Вислы. Конрад Мазовецкий, земли которого особенно страдали от набегов пруссов, принял решение создать военно-монашескую организацию по образцу Ордена меченосцев, но под светским контролем. В 1228 году на базе крепости Добжин был создан Орден Добжииских братьев, состоявший в основном из немецких рыцарей, в помощь которому были присланы рыцари из Ливонии. Но реальных успехов в завоевании Пруссии Орден не достиг и в дальнейшем в 1235 году влился в Тевтонский орден. Неудача ливонской модели в применении к Пруссии и заставила польских князей искать новый вариант подчинения соседей-язычников. Поскольку наибольший опыт в борьбе с конными варварами (печенегами и половцами) имели рыцари Тевтонского ордена, то именно их и пригласил Конрад Мазовецкий для завоевания Пруссии.

Источники: Очерки истории Восточной Пруссии; Калининград: ФГУИПП "Янтарный сказ", 2002